Что мотивирует стоика? В чем его цель, стремление, источник сил?
Если бы мы могли спросить стоика, почему он делает то, что делает, какие у него цели, что им движет, что бы он ответил?
Для меня, короткий ответ — жить в соответствии с ценностями стоицизма, самосовершенствование, приближение к идеалу мудреца. Стоики признают, что могут контролировать лишь себя, а жизнь и проблемы вне нашего контроля — это средство приблизиться к идеалу.
Хотя, возможно, это больше то, что я взял из стоицизма лично (у меня есть свои собственные ценности). Видение проблем как средства для роста и дихотомия контроля были очень полезны для меня в преодолении проблем.
Древние стоики, скорее всего ответили бы так: «Что? Какая цель в жизни? Жить благочестиво!»
Исходя из ответа, можно спросить: «какая же тогда цель жить благочестиво?» Стоики считают, что для того, чтобы приносить пользу людям и миру. Зачем и это? Ну что ж, в этом вопросе стоики отвечали просто: «потому что этого хочет природа».
В какой момент стоик считается достигшим своей цели благочестия? В какой момент, принося пользу миру, стоик понимает, что достиг благочестия?
Или быть может жизнь благочестива до тех пор, пока он сдерживает себя злых намерений и поступков? Если это так, то он постоянно должен держать контроль над своими дурными желаниями, которые дремлют, но все еще живы. Пока он сохраняет сдержанность, он достиг своей цели, но если он терпит неудачу в сдержанности, он теряет благочестие. Таким образом, с практической точки зрения его жизненная цель состоит в том, чтобы продолжать говорить «нет» неблагочестивому поведению.
Как насчет стремления к цели, при которой ему больше не нужно быть добродетельным, потому что он устранил всякую возможность зла? Как насчет стремления к состоянию мира, в котором нет необходимости управлять своими злыми намерениями из-за их полного уничтожения? Как насчет достижения состояния, где больше нет угрозы и, следовательно, нет необходимости в защите?
Если цель состоит в том, чтобы принести пользу миру, то как узнать, когда цель достигнута? Можете ли вы принести пользу всем существам? Или цель состоит в том, чтобы думать, что вы приносите пользу? Потому что практически говоря, вы не можете принести пользу всем существам. Часто это сложно сделать даже тем, кто близок. А это означает, что если цель состоит в том, чтобы принести пользу миру, она полностью вне вашего контроля и зависит от бесконечного числа обстоятельств, и, следовательно, совершенно недостижима. Если цель в том, чтобы думать, что я полезен независимо от того, приношу ли пользу другим, то я должен каким-то образом убедить себя в этом. Что же тогда делает меня полезным для людей, независимо от того, знают об этом другие или нет? Разве это не было бы устранением всякой возможности злых поступков внутри меня, в результате чего я живу в состоянии неконфликтного/ непоколебимого мира, в состоянии, в котором я не могу причинить вред себе или другим и которое содержит мудрость о том, как помочь другим достичь такого же мира?
Какова цель непоколебимого мира? Скорее всего, конец всем возможностям беспокойства.
Какова цель прекращения всякой возможности беспокойства? Непоколебимый мир.
Такая цель означает не только то, что я действительно удовлетворен жизнью, но и то, что у меня есть потенциал показать другим, как достичь того же самого постоянного удовлетворения.
Если эта цель возможна, то что же мне мешает? Это внешние события заставляют меня беспокоиться, и внутренние факторы, которые поддерживают мою неудовлетворенность.
Что меня беспокоит во внешнем? Цвет, запах, вкус, звук, прикосновение или мысль. Что угодно. Почему, то или иное восприятие беспокоит меня только иногда, или сегодня, или вчера? Почему вкус, который был приятен вчера, неприятен сегодня?
Когда я воспринимаю, я также и чувствую. Всегда ли одно и то же чувство сопровождает одно и то же восприятие? Если это так, то почему восприятие беспокоит меня сегодня, когда вчера оно не беспокоило? Стало ли мне неприятно приятное чувство?
Нет, удовольствие по-прежнему приятно, а боль по-прежнему неприятна. Это означает, что есть чувство, которое сопровождает восприятие, но это чувство никогда не бывает тем же самым или в той же степени. Это означает, что меня беспокоят не восприятия, а чувства, и в чем тогда проблема с чувством? Это обстоятельства, нестабильные и неподвластные моему контролю события. Таким образом, я не могу сделать ничего иначе, так как события не находятся под моим контролем. Если я буду стремиться что-то изменить, я буду сражаться в битве, которую я не могу выиграть, потому что, если бы я мог выиграть, я бы уже победил.
Тогда чувства — это проблема? Потому что если это так, то я не могу освободиться от этой проблемы из-за того, что не могу контролировать свои чувства.
Когда есть боль, я не хочу ее. Когда есть удовольствие, я хочу его. Когда есть возможность боли, я избегаю ее. Когда есть возможность получить удовольствие, я стремлюсь к нему. И все же, несмотря на мои желания, есть боль и удовольствие, приходящие и уходящие. Это означает, что мои желания не нужны. Мои желания не изменяют и не контролируют чувства.
Как же тогда не быть обеспокоенным чувствами? Поскольку чувство по своей сути не состоит из моего желания, и это желание является исключительно моим собственным отношением, моим выбором. Если я перестану желать, все, что останется, — это чувства, приятные или неприятные, к которым я безразличен. Я не буду хотеть удовольствия или не хочу боли, я больше не буду беспокоиться, потому что я устранил причину беспокойства, которая является моим ненужным мнением по отношению к обстоятельствам, и всему нестабильному миру, который вне моего контроля.
Если я больше не буду беспокоить себя желаниями уменьшить или увеличить какое-то чувство, то смогу достигнуть непоколебимого спокойствия ума.
Говорят, что Зенон, основатель стоицизма, заинтересовался философией после того, как прочитал второй том «Воспоминаний Сократа» Ксенофонта. Этот том содержит историю о Геракле на перекрестке, в которой молодой Геракл (он же Геркулес) должен сделать выбор между «легким» путем пороков и удовольствий или трудным путем добродетели. Он выбирает добродетель вместо порока. Вдохновленный, Зенон спросил продавца книг, где можно найти таких людей, и от него узнал, что неподалеку находится киник Кратет. Затем Зенон изучал цинизм под руководством Кратета, а затем другие философские учения других учителей и в конечном итоге основал стоицизм.
Зачем я вставил эту историческую справку? Все просто. Подражание — это основной человеческий импульс. Дети подражают своим родителям и окружающим. Взрослые по-прежнему инстинктивно подражают тем, кем восхищаются, перенимая образцы для подражания, героев и (когда это доходит до крайности) идолов. Мы реагируем на других и на себя с восхищением или отвращением, гордостью или стыдом. У нас есть сильный естественный импульс быть хорошими и достойными восхищения. Если бы это было не так, то низкая самооценка не была бы неприятной, а высокая — приятной.
Однако высокая самооценка сама по себе не была целью стоиков. То, к чему стремились стоики, не можно достичь с помощью самоубеждений. Вместо этого они сосредоточились на том, чтобы судить о себе точно и справедливо, а затем действительно быть достойным уважения: быть добродетельным. Иными словами, чувство того, что ты хороший человек, не было целью, а скорее стоики действительно пытались достичь совершенства.
Перед тобой оказывается соответственное той способности, которая у тебя есть, а ты отворачиваешь ее именно тогда, когда она у тебя должна бы быть открытой и смотрящей. Не лучше ли тебе быть благодарным богам за то, что они дали тебе быть выше всего того, что они и не сделали зависящим от тебя, а объявили тебя ответственным только за то, что зависит от тебя? Они дали тебе не быть ответственным за родителей, и за братьев, и за тело, имущество, смерть, жизнь. Так ответственным за что сделали они тебя? Только за то, что зависит от тебя, – за пользование, как должно, представлениями. Так что же ты берешь на себя то, за что ты не ответствен? Вот это и есть доставлять самому себе хлопоты.
Эпиктет, Беседы, 1.12
Пытаясь мотивировать читателей, писатели-стоики обычно демонстрируют добродетели либо абстрактно, либо через конкретные примеры добродетелей. Первая книга «Размышлений» Марка Аврелия полностью состоит из таких примеров. Эпиктет часто использует в качестве примеров Сократа, Геракла и менее известных личностей, таких как Гельвидий Приск. Сенека использует Катона, Цицерон использует Марка Регула.
1. От деда моего Вера — добронравие и негневливость. [] 3. От матери благочестие и щедрость, воздержание не только от дурного дела, но и от помысла такого. [] 6. От Диогнета несуетность; неверие в россказни колдунов и кудесников об их заклинаниях, изгнаниях духов и прочее. [] 7. От Рустика я взял представление, что необходимо исправлять и подлечивать свой нрав. [] 9. От Секста благожелательность.
Марк Аврелий, Размышления, 1
Короче говоря, идеальный стоик находит силы и мотивацию не в последствиях добродетели, даже не удовольствии от высокой самооценки, а скорее в вознаграждении за добродетель. В том, что он похож на своих героев. В том, что сам становится хорошим образцом для подражания.
К какой другой цели, кроме полного удовлетворения/ непоколебимого покоя, стоило бы стремиться? И каким другим путем можно было бы достичь этого, кроме как устранением собственной ненасытной жажды?